Картонная пуля - Страница 64

Только что мне снилось поле или луг с речкой, и в один миг пространство сузилось до размеров стенного шкафа, который, если расположить его горизонтально, напоминает… Правильно, это самое и напоминает… Рассвет, восемь часов двадцать минут — хорошее время для смерти. Но как они меня вычислили?

Оставив ремень, я схватил пистолет и дважды успел выстрелить по окнам. Первый черный человек получил дыру в грудь и со стоном повалился на снег, второй успел отскочить, да и пуля все равно шлепнулась в стенку у подоконника с ящиком для выращивания зеленого лука.

Я рассчитывал развернуться к двери и устроить пацанам в ботинках Фермопильский проход. Правда, настоящего Фермопильского прохода все равно бы не получилось, потому что в спину целились два окна…

Обычно я дружу со временем. Обычно, но не всегда, сегодня башмаки оказались проворнее. Ввалившийся в комнату мужик, так примерно моей категории, незнакомый, ударил меня автоматом по запястью, пистолет отлетел чуть ли не к ящику с луком. Вообще таким ударом можно и кость переломить, но хорошо, я успел убрать ее с направления главного удара.

Левой я коротко влепил ему по уху. Мужик качнулся, в ухе у него, точно, загудел Царь-колокол, но он устоял, и, чувствуется, ориентации в пространстве не утратил. Я уже готов был продолжить атаку правой, но комната стремительно наполнялась людьми. Никакая правая уже не смогла бы исправить ситуацию, но все же я не мог отказать себе в удовольствии ударить по врагу последний раз… Ничего я этим утром не успевал…

На голову мне стремительно опустилось нечто твердое и абсолютно авторитетное, вроде обрезка железнодорожного рельса. Сколь беззащитно нежное человеческое сознание перед рельсом!.. Вслед за рельсом пришла ночь…

Последним чувством было сожаление по поводу ранней и бесславной кончины. Тридцать три года — разве это возраст? Сколько бы еще добрых дел я успел совершить! Со сколькими девушками познакомиться! Сколько шампанского выпить!.. И кажется, еще я мимолетно удивился тому обстоятельству, что среди напавших на меня бандитов нет знакомых лиц. В смысле нет тех, кто убивал Краснопольского и потом устраивал на меня засады. Да сколько же их может быть в команде? Что ли имя им — легион?

…Года два назад мне довелось видеть, как моему знакомому Ване Шеферу, известному в Новосибирске исполнителю разного рода расправ, делали трепанацию… чайника. Ваня выходил победителем из многих сражений, в том числе и с применением железных дубинок, а пострадал, можно сказать, из-за гигиены — выходил из ванны, поскользнулся на кафельном полу и ударился головой о край ванны. Совершенно трезвый!

Как объяснили доктора, у него между костью и головным мозгом образовалась лепешка запекшейся крови, которую надо было выскрести. Не хотел бы я оказаться на его месте, столовой совершенно круглой и оранжевой от крови и йода. Не хотел бы, но, как видно, придется…

На темечко будто водрузили раскаленный утюг. Там точно теперь лепешка из крови будет. Из носа медленно испарялся запах нашатырного спирта, а перед глазами в расплывающемся тумане болтался… висельник. Откуда он взялся в квартире Самаковского?

Существовала только боль в голове, а на все остальное мне было наплевать. Но только не на висельника. Никогда раньше не приходилось видеть такой кошмар. И он подействовал на меня, как очередная порция нашатыря. Ерунда! Не может такого быть! Сегодня же не четырнадцатый век, а двадцатый, можно даже сказать, двадцать первый!

Это не квартира Самаковского. И вообще не квартира. Цементная гробница. Тюремная камера с облупившейся под потолком зеленой краской. Не существует камер без облупившейся краски… Я сижу на стуле… О, значит, я еще и сидеть могу, а я думал, только лежать. Передо мной стоит мужик в выцветшей спортивной кофте, которые раньше очень смешно называли олимпийками или мастерками. А за ним действительно видна самая настоящая виселица, вделанная в стену деревянная консоль со свешивающейся петлей. В петле, правда, никого нет, это в моем покалеченном сознании олимпиец совместился с веревкой.

Мужик сделал неуловимое движение, и моя голова рухнула вниз, как будто из шеи вынули позвонки. Оказывается, он придерживал меня безвольного за волосы.

Ага, бот почему я сижу и не падаю — руки прикованы к подлокотникам. От браслетов на запястьях уже приключились синеватые кровоподтеки, но боли я не чувствую. Вся боль в голове. И ноги прикованы. Значит просто так меня на тот свет не отпустят, прежде, чем подвесить, устроят пышные проводы с пытками.

— Где я? — спросил я, едва ворочая распухшим булыжником во рту.

— В аду! — коротко и ясно ответил неизвестный олимпиец с нашатырной ваткой в руке. — Ты подожди пока, мне позвонить нужно.

Предупредительный персонал обслуживает ад.

— Ага, — согласился я, пробуя на прочность наручники и оковы на щиколотках, — пожалуй, что подожду… А это правда — ад?

— А не похоже?

— А я еще не был ни разу.

— Тогда пока присматривайся.

Ад представлял из себя помещение, весьма напоминающее камеру в Петропавловском равелине, где коротал дни перед казнью экстремальный Саня Ульянов. Года два назад я посетил это заведенье в составе экскурсии. Сам бы я туда не поперся, но подружка настояла, с которой мы как раз в Питере зависали. Она готовилась поступать на томский журфак и ей не хватало впечатлений. Пришли, она и говорит: «Ты присядь на эту кровать, я тебя сфотографирую на память». Имелась в виду та самая кровать, на которой коротал киллер… Я еще подумал: «А хорошо ли это с точки зрения мистических взаимодействий и совпадений?» Предупреждала же меня мама, никогда не примерять костыли, которые одно время употреблял вместо сломанной ноги отец. А я не послушал маму и сел на кровать. Вот ад и вернулся.