Картонная пуля - Страница 121

121

…Мы вернулись во двор. Со мной была легкая, но просторная клеенчатая сумка, где в свернутом виде лежали еще три такие же, специально изобретенные не то турками, не то китайцами для российского челночного бизнеса… А в член мне довольно неуютно упирался глушитель «Беретты», спрятанной за брючным ремнем.

К моему удивлению, Филимонов держался на ногах самостоятельно, хотя его слегка и мотало из стороны в сторону… В последний миг мне показалось, что я вижу лицо Клепиковой в пыльном окне…

…Прихожая фирмы «Коала» напоминала студенческое общежитие — металлическая вертушка перед деревянной конторкой, на стене вывешены выцветшие таблицы насчет того, как быстро и правильно натянуть противогаз и как вообще реагировать на ядерный взрыв. Вот уж не предполагал, что для пиратских фирм, торгующих алкоголем, так актуальны идеи гражданской обороны.

За конторкой, словно шарик мороженого в вафельном стаканчике, дежурил бритый наголо, с плечами в два нормальных человеческих обхвата бандит. Поверх растянутой найковской майки покоилась массивная цепь из желтого металла. Я думал, таких уже не носят. Судя по выражению лица этого, с позволения сказать, вахтера, под конторкой дожидался удобного случая автомат Калашникова со сдвоенным рожком. По предварительным описаниям Клепиковой, дежуривший сегодня бандит носил ласковое женское имя — Женя.

Отклячив затянутые в джинсы задницы и навалившись на стойку локтями, с Женей приятельски беседовали еще два неприятных типа боксерской наружности. Валентина Филипповна уверяла, что вахтер у них один, значит остальные двое здесь случайно.

— Здравствуйте. Мы к Гале Толбухиной, — объявил я, радостно улыбаясь.

Филимонов держался сзади… Какие чувства отражались на его лице?.. Наверное, какие-то необыкновенные, потому что Женя с интересом уставился как раз мне за спину… Но ведь артист, они любую рожу могут скорчить…

Галя Толбухина — это местный товаровед. Если по случайным причинам ее не окажется на месте, была заготовлена и другая фамилия.

Теперь Женя должен был сказать: «Проходите, гости дорогие, в комнату номер зри — по коридору налево».

Вместо этого здоровяк поднял трубку селектора и сказал:

— Галя, к тебе пришли…

О подобных формальностях Клепикова не предупреждала.

…И, обращаясь к нам, Женя добавил:

— …Сейчас выйдет.

Но и на такой случай в моем арсенале имелась заготовка, правда — так себе… А на Филимонова и вовсе не было надежды.

Трое боксеров возле вертушки вернулись к прерванному при нашем появлении разговору про каких-то Усача и Дудочку. Будто бы Усач как-то там необыкновенно удачно «вдул» Дудочке. А может не Дудочка, а дурочка?..

Толбухина оказалась маленькой, невзрачненькой, прыщеватой девушкой лет двадцати пяти в серенькой маечке и коротенькой юбочке. Несмотря на чудовищную жару, она была в колготках. Говорят, что в некоторых идиотских фирмах от девушек это требуется. Это бы ладно и в принципе выглядит сексуально, если бы правое колено товароведа не пересекала совершенно безобразная затяжка.

— Кто ко мне? — необыкновенно громким голосом вскричала она, выглядывая из двери.

Если такая начнет звать на помощь, сбегутся не только местные бандиты, но и вся новосибирская милиция.

— Вы — Галя? — уточнил я, продолжая идиотски улыбаться. — Мы к вам… Вас предупреждали?.. Вообще-то мы вчера должны были прийти…

Не соврал я только насчет вчера…

— Кто предупреждал? О чем?

Что ж ты так орешь?!

— Ну, о… Насчет… Давайте все-таки к вам пройдем…

Как мог, я изобразил глазами нежелание разговаривать при посторонних.

— Конечно, — Гале Толбухиной ничего не оставалось делать, как соглашаться. — Пойдемте.

Лбы возле вертушки посторонились, пропуская нас с Филимоновым.

…В коридоре было все, как описывала Клепикова, несколько закрытых дверей и главное — лестница вниз… Столько раз ночью и днем я представлял этот пейзаж!

Я все еще не решил, как поступить с неожиданной Толбухиной, но пройти мимо подвала было невозможно.

Быстро и почти насильно я впихнул в безвольную клешню артиста сумку… Выхватив из-под ремня пистолет, стукнул глушителем по Галиной рыжеволосой башке и скомандовал:

— Молчи, сука, если хочешь жить.

Я говорил почти шепотом, чтобы не переполошить здешний персонал. Мне показалось, что мой голос прозвучал жалобно, почти умоляюще. В ответ на такое требование, точнее просьбу, нормальный человек мог расхихикаться. Но то ли на нее подействовал увесистый глушитель у виска, то ли я неправильно услышал собственные интонации — Галя вздрогнула, присела, в ужасе выпучила глаза и разве что тихонько квакнула — то ли икнула, то ли хотела возразить…

Я подтолкнул ее к лестнице.

Филимонов продолжал представлять из себя арьергард.

Мы продвинулись почти на половину лестничного марша, когда снизу раздалась ленивая, ненастоящая мужская команда:

— Стой, кто идет…

— Свои, — отозвался я.

Снизу, из-за угла слева нехотя выдвинулась зевающая фигура молодого, стройного, симпатичного мужчины. Все это я разглядел за секунду или за полсекунды — секундомера-то я с собой не захватил — и что молодой, и стройный, и симпатичный, и с перекошеннным зевотой ртом, и с голым, блестящим от пота торсом, и что на ногах у него кожаные шлепанцы И зеленые бумажные штаны, похожие на шаровары.

Он был молодой и симпатичный, но он был бандитом — кто же еще может работать охранником — значит, жалеть его глупо.

121